Ещё долгое время в радиоэфире звучали шутливые приветы натовским лётчикам: «Ахтунг! Ахтунг! Вася Цымбал в воздухе!»
Японец пересек морскую границу СССР и, как в ни в чём не бывало, пошёл дальше. Тут же, буквально через минуту, сверху на него, словно ястреб на курицу, свалился истребитель. Пройдя очень низко над судном, Су-27, развернувшись, снова начал имитировать атаку на нарушителя границы.
Когда советский самолёт был совсем близко от корабля, лётчик включил форсаж и на очень низкой высоте промчался над японским военным кораблём. Выхлоп от реактивных двигателей был такой мощности, то просто сдул с палубы сторожевого корабля один из двух вертолётов, стоящих на ней.
«Пи...ц котенку!», — выкрикнул в эфир Вася Цымбал, когда увидел, что вертолёт, перевалившись через борт, камнем пошел на дно.
После этого случая военного летчика-истребителя Василия Цымбала перевели служить в воинскую часть ПВО, базирующуюся под Мурманском.
Задача ставилась такая же, как и на Дальнем Востоке — не допустить нарушения морской границы СССР в районе Баренцева моря. Там как раз проходил фарватер субмарин Северного флота. Именно он и представлял интерес для Североатлантического блока.
В воскресенье, 13 сентября 1987 года, выпало дежурить Цимбалю. Он и его Сушка были в полной боевой готовности подняться в небо по первой команде оперативного дежурного.
Василий, находясь в помещении дежурной смены, ждал начала передачи «Утренняя почта». Она как раз выходила по воскресениям в 11.00. Но тут, как назло, поступил приказ поднять в воздух дежурный истребитель.
Уже в воздухе лётчик получил задание: вести наблюдение за появившемся в воздушном пространстве близ советской границы норвежским самолётом-разведчиком Р–3С «Орион». Эта птичка могла висеть в воздухе до 12-ти часов, ведя наблюдение за советскими подводными лодками.
Василий Цымбаль, сблизившись с норвежским самолётом, начал нарезать петли возле него. Ничего необычного для пилотов противоборствующих сторон. Всё, как всегда.
Но Василию же надо было посмотреть «Утреннюю почту». Тем более, что в анонсе программы говорилось, что там будет выступать кто-то из звезд эстрады. Как-то нужно отогнать гостей. Да так, чтобы они ушли сегодня на свою базу и не возвращались.
Су-27, пилотируемый Цимбалем, зашел под норвежца, тем самым перекрыв весь обзор для его аппаратуры слежения. «Орион» стал сбрасывать скорость, в надежде, что советский истребитель не выдержит столь малую скорость и начнёт сваливаться.
Оказалось, что скорость сваливания у советского тяжёлого истребителя гораздо ниже, чем у американского патрульного самолёта, пилотируемого норвежцами. «Орион» стал терять высоту, задев при этом своим винтом правый киль Су-27. Это никак не повлияло на аэродинамические качества истребителя, так как была разрушена только радиопрозрачная законцовка.
А вот сам виновник «воздушного ДТП» пострадал сильнее. Обломки его винта повредили его же фюзеляж и один из его четырёх двигателей. Так что вскоре норвежец сменил курс и направился домой.
Довольный Василий Цымбал доложил: вражина больше не досаждает нашим субмаринам и улепётывает, поджав хвост, на свою базу. Дело сделано, можно возвращаться домой.
Но Василий Цымбал захотел проводить натовских «друзей» со всем размахом русского гостеприимства. Су-27, сделав боевой разворот, быстро догоняет патрульный самолет и пристраивается к нему. На этот раз не снизу, а сверху. Немного заходит вперед и начинает сливать на него топливо. В общем, пока всего не обгадил, не успокоился.
А норвежские пилоты уже кричали в эфир: «что мы, мирные норвежцы, были атакованы советским истребителем. Получили повреждения, а вдобавок к этому нас еще и авиационным керосином с ног до головы облили». Истерику подняли такую, что их даже встретил на подлете эскорт из двух F-16.
Довольный Василий Цымбал благополучно вернулся на свой аэродром. Быстренько зарулил на стоянку и бегом в дежурку к телевизору. «Утренняя почта» как раз началась. А самолёт, как это и положено после полёта, начал осматривать техник. Он конечно увидел повреждение законцовки правого киля.
— Василий, ты что там вытворял? Ты не заметил, что у тебя законцовка повреждена? — спросил Цымбаля вошедший в дежурку техник.
— Слушай, Петрович, мне, чтобы отогнать этого норвежца, такие кульбиты пришлось выделывать. О-го-го. Вот, наверное, при тряске и поломалось.
В этот же день поломку устранили. Отметили в журнале полётов и на этом успокоились. Натовцы уже не доставали. Вылетов не было. День солнечный и спокойный. Все были довольны.
Буря разразилась ближе к ночи. Об инциденте был оповещен советский посол в Норвегии. Тот конечно доложил в МИД, а оттуда позвонили министру обороны. В общем, на следующий день в полк приезжает высокопоставленная делегация от вышестоящего начальства. Начали разбираться — что к чему.
Василий пояснил: полёт проходил строго по правилам. Шёл курсом натовского патрульного самолёта, который потом по непонятным причинам резко сменил курс и ушёл в сторону Норвегии.
Всё бы и ничего. Василий может быть и выкрутился. Мало что там эти норвежцы насочиняют. Но вскоре были предъявлены доказательства. Норвежский экипаж вёл фото и видеозапись советского истребителя с бортовым номером 36. Того самого, кто так беззастенчиво с позором отправил их, несолоно хлебавши, к себе домой.
На экране было отчетливо видно, как Василий снял кислородную маску, улыбнулся во весь рот и показал норвежским пилотам жест, который в приличном обществе показывать не принято. Отпираться было невозможно.
Делать нечего. Составили ответ норвежским властям, смысл которого заключался в следующем: «Господа, ваш экипаж сам вынудил нашего лётчика действовать решительно, так как действовал некорректно, да ещё и с некрасивыми намерениями».
Ну что сказать. Цымбалю конечно же ввалили по полной. Дома у себя. А вот чтобы перед натовцами извиниться — мол накажем, примем меры и тому подобное. Нет, такого никому и в голову не пришло.
